Босния: Настоящее определяется прошлым
- Подробности
- Опубликовано Среда, 23 Ноябрь 2016
- Автор: Кирилл Борщев / Senica.ru
Первый фильм, дебютная работа – это всегда история, идущая от самого сердца. Особенно интересно, когда картина создана журналистом, который представляет свой первый документальный фильм. Честность, объективность и непредвзятость – это то, чего так не хватает современной документалистике. И что можно встретить в документальной киноленте «Босния: Непрошедшее Время».
Дебютная работа молодого журналиста Армена Захаряна – это взгляд на незажившую рану Балкан. Шаблонным «черно-белым» суждениям в фильме не нашлось места. Это фильм о большем. Армен Захарян снял документальную ленту о людях и их жизни, которая начинается, когда заканчивается война.
В преддверии премьеры, которая состоится в Белграде, портал Senica.ru пообщался с режиссером ленты и задал ему несколько вопросов.
- В мире так много войн, почему вы решили посвятить свою первую работу именно этой войне, именно этой теме?
В первую очередь потому, что боснийская война – это нерассказанная история, по крайней мере, в России и на большей части постсоветского пространства. У нас многое знают о событиях 1999-го года, бомбардировках Югославии, косовском конфликте, процессе над Милошевичем, но вот тема боснийской войны остается где-то на периферии. Босния – это некий «замороженный» конфликт, которого словно вообще не существует, потому что про него просто-напросто все забыли. Между тем, боснийская война была самой кровопролитной на территории Европы со времен Второй мировой. В Боснию тогда съезжались журналисты со всего мира, рассказывали о ходе боевых действий, о судьбах людей. А потом война закончилась – и ее история, кроме отдельных фрагментов (о чем я рассказываю в фильме), как будто исчезла для всего остального мира. А ведь для боснийцев жизнь на этом только началась. И мне стало очень интересно, куда они пришли за эти двадцать послевоенных лет.
- Как пришла идея создания? Сколько времени заняла работа над фильмом?
Три-четыре года назад я работал на телевидении, несколько раз ездил в Сирию как военный корреспондент. Я наблюдал там множество журналистов со всего мира: изнутри Сирия иногда вообще выглядела как «страна репортеров», где сами сирийцы живут – торгуют, молятся, воюют – просто чтобы такому количеству журналистов было о чем рассказывать. И я тогда задумался: что будет с этой страной, когда война закончится? Ведь даже когда в Сирии перестанут стрелять, фундаментальные проблемы не решатся только лишь за счет этого. Ведь там теперь в каждой семье есть кто-то, кто воевал сам или потерял на войне близкого человека, или его родственники потеряли... Там есть те, кто стрелял, и те, в кого стреляли. И когда война закончится, всем сирийцам придется с этим как-то жить, придется начинать заново. Но только эта часть истории уже вряд ли будет так интересна СМИ: репортерам ведь платят за то, чтобы находиться там, где идет война, а не там, где пытаются строить мир. И вот тогда, в Дамаске, размышляя о Сирии через 20-30 лет, я пришел к идее фильма про Боснию. Ведь в плане «прикованности» всеобщего внимания Босния 20 лет назад – это сегодняшняя Сирия.
Что же касается времени работы, то на создание этого фильма у меня ушло около двух лет.
- Кто ваш зритель, кому адресована ваша кинолента?
Я думаю, у этого фильма есть три потенциальные группы зрителей. Первая – это молодые люди, которые ничего не знают о Боснии, которые максимум помнят, что сборная Боснии прошла на Чемпионат Мира по футболу в 2014 году. Подчеркну, мне не кажется, что это их вина: откуда им знать что-либо об этой стране, если им никто о ней не рассказывает? Вторая группа зрителей – это люди, которым интересно все «пространство» бывшей Югославии, такое сложное и неоднородное. Это зрители, которые хотели бы узнать больше не только о боснийской истории, но вообще о контексте и логике югославских и постюгославских событий. И, наконец, третья группа – это те, кто живет на Балканах, кому хорошо знакома данная проблематика и у кого уже есть собственное мнение о боснийском конфликте. Им может быть интересно посмотреть на себя со стороны, потому что мой взгляд – это все-таки взгляд чужого человека, того самого журналиста, который приехал в страну через 20 лет.
- Что самое сложное для вас как для режиссера было в работе над этим фильмом?
В Боснии, к сожалению, суждения очень-очень многих людей окрашены только в черное и белое, каждый точно знает, что именно он прав, каждый доказывает тебе свою правоту. Самым сложным было не начать доказывать свою, а постараться показать, почему два человека, выросшие в одной стране и говорящие на одном языке, смотрят на один и тот же предмет, но видят две совершенно разные вещи.
- Фильм, насколько я знаю, получился весьма объективный и непредвзятый. Воспринимали ли лично вас в Боснии так же объективно и непредвзято?
Да, когда я начал работу над фильмом, я уже не представлял никакое СМИ, я был независимым журналистом, который работает над авторским документальным проектом. Люди, с которыми я там работал или общался, так меня и воспринимали.
- Практически все герои фильма не хотят вспоминать прошлое. Готовы ли вы были к такой реакции?
Им было больно говорить о прошлом – да, но им не приходилось его вспоминать – многие до сих пор живут в том прошлом. Меня удивляло, с какой готовностью на самом деле боснийцы начинали говорить про события 20-летней давности, как будто все это происходило вчера. Им совершенно не приходилось «перестраиваться» из той реальности в эту – меня это поразило, так как было больше похоже на интервью из горячих точек.
- В описании к фильму зрителя интригуют вопросом: «Что мы увидим, если сорвем пластырь, закрывающий боснийскую рану?». Вы сорвали этот пластырь. Что увидели лично вы из того, что не попало в фильм? Не думаете, что людям станет неприятно от этого действия?
Здесь сразу два вопроса. Начну с последнего. Действительно, если снять пластырь и посмотреть на незажившую рану – это вряд ли будет приятным. Но если заклеить, замазать, заретушировать ее – рана-то не перестанет существовать. Что не попало в фильм? Не попали современные политические расклады, гражданские инициативы, культурные проекты. Не попало то, как приспособились люди к этой «ране», этому нерешенному конфликту, на фоне которого, кажется, идет простая жизнь общества. Не попали отдельные интервью. Например, у меня был герой Миран. Вы не увидите его в фильме: мы несколько часов с ним беседовали, но это получился слишком личный разговор, так что я даже не стал включать камеру. По этому поводу у меня сложилось совершенно нежурналистское мнение: я считаю, что люди, с которыми ты говоришь, в первую очередь остаются людьми, и только во вторую становятся твоими «героями».
- Настоящее определяется прошлым. Каков ваш прогноз развития политической ситуации в регионе?
Есть на эту тему отличный афоризм, который озвучил один английский политик: «История полна войн, про которые было совершенно точно известно, что они никогда не начнутся». Так что, если позволите, я не стану давать никаких прогнозов.
- Вы были в Сирии, сейчас вы побывали в Боснии – насколько действительно похожи события в этих странах? Что, по вашему мнению, может ждать сирийцев?
На этот вопрос очень трудно ответить, потому что мы ведь не знаем, что действительно происходит сегодня в Сирии. Война в Боснии, в самом сердце Европы, закончилась более двадцати лет назад, но до сих пор существуют десятки трактовок одних и тех же событий, до сих пор есть множество вопросов, по которым нет консенсуса между всеми сторонами конфликта. Мы, по сути дела, до сих пор работаем не с историей, а с версиями истории. Что уж говорить о Сирии, когда мы реально не можем ни подтвердить, ни опровергнуть большую часть информации, которая приходит оттуда.
- Это ваш дебютный документальный фильм. Довольны ли вы своей работой?
Пожалуй, так отвечу: я очень рад, что этот фильм случился, и что эта история рассказана.
- Чему, на ваш взгляд, должно учить документальное кино?
Думаю, что ответ на этот вопрос лежит в области системы ценностей автора каждого конкретного фильма. Не уверен, что здесь есть какой-то универсальный рецепт. Лично для меня было важно рассказать о том, во что я верю, что считаю самым важным – историю о людях и их жизни, которая начинается, когда заканчивается война.
- Если бы вам предложили снять игровое кино, то какую тему вы бы выбрали?
Неожиданный вопрос. Наверное, я бы попытался экранизировать роман Стругацких «Град обреченный». Это не самая известная и популярная их книга, но, на мой взгляд, одна из лучших историй о человеке и о том, как он меняется со временем. В этом, кстати, главная проблематика моего фильма – во времени, которое остановилось, и в людях, которые оказались его заложниками.
Фото: Личный фотоархив Армена Захаряна